Подборка № 25 из сборника "Долгая парковка" (Часть 5 - эксклюзив)
15.02.2015 22:50
***
Когда поезд идет мимо глухого полустанка,
Где если и есть жизненная планка,
То меньше, чем процентная ставка Госбанка,
Единственный сын путевого обходчика косит под панка,
Хотя не видел ни одного панка в натуре,
Сам обходчик пристрастен к особой микстуре,
А его жена копает картошку по осени на огороде
И носит то, что никогда не бывает в моде.
Самое поразительное, что жизнь идет и там,
Где в принципе идти не может:
По таким глухим местам, где и леший вряд ли поможет:
Рожают детей на Камчатке, доят коров под Тулой,
Валят лес под Архангельском, греясь все той же микстурой.
Аргументация в пользу жизни выглядит ясной и веской.
Полустанок летит за окнами, за кружевной занавеской,
Я пью крепкий чай с отличной колбасной нарезкой.
10-12 августа 2004 г.
***
Каждая вещь, являя неброскость,
Тоже желает попасть на плоскость
Сверхнавороченного экра…
Каждый предмет из тех, заоконных,
Тоже хотел бы метров законных;
Прежде такое текло с пера.
И в ожидании близкой формовки
Требует нечто вроде рифмовки
Или, по крайней мере, катрен,
Бросив небрежно: «Не нужно сдачи!»,
Словно на нем прикид от Версаче
Или от Гуччи. Один ли хрен?
Я окосел от их изобилья,
Разве предместье Москвы – Севилья?
Разве за окнами Монпарнас?
Если по правде – три четверти в сером.
Слепым здесь стать можно, нельзя – Гомером.
Но и Гомер – он один из нас.
14 июня 2006 г.
***
Изогнутый край скамьи
В тряском вечернем вагоне.
На коленях ладони.
Каждый крутит свои
Круги в этой вечной погоне.
Прав был мудрый грек
В мифе о Фаэтоне:
Мы дымимся, как кони,
Ускоряя свой бег.
Многообразие лиц
Наблюдаешь часами,
Под глянцем столбцы небылиц
Жадно читают глазами.
Так ловили мы сами
Вести из-за границ.
Со стуком вагонных дверей
Дрогнет ковчег железный,
И полетят скорей
К станции, столь же помпезной,
Лекарь и брадобрей
В черном объеме тоннеля,
Кипы листов и газет,
И за стеклом мой сосед
С наивным лицом Паганеля.
Зима 2006 г.
***
Различаю масляное фонаря из своих невысоких хором.
Мы тоже выбрали якоря где-то в девяносто втором.
И на носу корабля юнга кричал: «Земля!»,
То ли надежду даря,
То ли попросту зря.
Так отплывали мы от надоевших начал,
Кто-то бубнил псалмы, кто-то в конец одичал,
Кто-то кричал, что он в чреве тюрьмы и вернуться хотел на причал,
Глядя назад с кормы.
20 июня 2006 г.
***
Мне пора подниматься с холодного темного дна,
Где не ходит, собою любуясь, перина для чайки – волна,
И рельеф обрисован огромным давлением на.
Здесь была моя база: так притягивал илистый грунт,
И, невидим для глаза, совершался мой каторжный труд.
Сам себе я был Август, и Цезарь, и Брут.
Но приходит момент – серебром покрывается прядь;
Это жизнь – лишь фрагмент, оттого-то опять и опять
Видишь в иллюминатор одну лишь соленую пядь.
Только вдруг он заржавлен – механизм, совершающий нужный подъем?
Вектор жизни направлен был вниз, так давил непомерный объем.
В третьем акте бывает осечка с ружьем.
Рвись наверх, прочь отсюда, от тяжести с примесью соли долой.
Рвись наверх, словно пламя, кода пожирает консоли, чердак, пыли слой.
Рвись наверх, протыкая всю толщу стальной иглой.
18-20 июня 2006 г.
.